На зимовку в Голландию
С Василием мы познакомились на вечеринке у моей подруги. Было несколько новых лиц, но я не спешила знакомиться -имелся некоторый негативный опыт в общении с соотечественниками. Новоселье-шумный, многолюдный праздник, подруга металась из кухни в гостиную и обратно, ей некогда было представлять гостей друг другу.
Ирина подошла к нам с мужем первой. Энергичная, красивая и очень общительная женщина, она легко завязала разговор. Познакомила нас с мужем-Василием Трындык, который, как я узнала, был художником.
Поговорили, посмеялись, обменялись телефонами. Тяга к искусству живёт во мне с детства, так что я напросилась в гости, и вот тогда-то и появилась у меня возможность познакомиться с творчеством Василия. Его работы однозначно произвели на меня впечатление. В них мгновенно привлекает к себе стиль художника, его оригинальный взгляд на действительность: он многослоен как своим изображением, так и мышлением.
Захватывает кoмпoзициoннaя и плacтичecкaя cтpyктypa работ Василия, где главным является не только цвет, но и свет, и ритм мазков, где линия и рисунок, органично соединённые и смешанные в необычайных пропорциях, становятся единым целым, части которого неожиданно входят в некую гармонию, создавая нечто совершенно неповторимое и ярко индивидуальное.
B своих картинах Василий не просто отображает действительность, а выражает свой взгляд на происходящее, свои чувства, свою правду, поражает нас своим видением, желая передать в изображаемом то главное, что невозможно выразить простым копированием действительности. Вы без труда замечаете стремление художника изобразить настоящую реальность, скрытую за внешним выражением.
Эта реальность картин Василия более существенна, чем реальность жизни. И это не отказ от эстетических идеалов и техник прошлого, а стремление выразить их более высокой степенью познания, своим качеством, более близким современному человеку.
Василий родился и вырос в Кабардино-Балкарии, ещё в детстве начал заниматься живописью под началом отца, известного в советские годы художника. Позже решил поступать в Демидовское художественное училище в Ленинграде, которое являлось очень престижным учебным заведением и учиться в котором почитали за честь многие начинающие художники. Попасть туда было очень и очень нелегко, тем не менее талант Василия был замечен и оценен, он был принят. Всё это время отец помогает сыну, но и направляет его, невольно определяя стиль, в котором, как ему кажется, следует писать Василию. Но молодость, с её отрицанием авторитетом, берёт своё. Василий, работая в то время в стиле реализма, начинает потихоньку пробовать новые направления, экспериментировать, пытаться найти себя, как живописца. Этим экспериментам был положен конец, когда молодого художника призвали в армию, где царили только “Исполнять”, “Есть” и “Так точно”. Тем не менее должность дали хорошую – художник. Василий вспоминает, как переписал портреты почти всех военнослужащих не только своего гарнизона, но и соседних. А после того, как о нём написала “Красная Звезда”, прославился на всю округу. Посмотреть на знаменитого солдата приезжал даже генерал, звал в студию Грекова в Москве, что тогда значило полное довольствие, множество заказов, блага, звание майора и много других возможностей, о которых в те времена можно было только мечтать. Тем не менее родные пенаты перетянули, Василий вернулся в Кабардино-Балкарию и очень скоро вступил в Союз Художников. Те времена он вспоминает с ностальгической нежностью, выставки следовали одна за другой, выезды на этюды в Крым, возможность работать и развиваться, искать себя, творить, чувствовать себя полноценным. Да, скажет кто-то, повезло. Нам известны и другие случаи, когда художников зажимали, не давали работать, попросту выгоняли из страны. Знакома нам и ситуация: как только художник вставал за мольберт, раздавался стук в дверь: “Ты почему не на заводе?” Честно говоря, я так и думала, что Василий уехал из России именно по этой причине, но ответ оказался совершенно другим:
– Я не собирался эмигрировать! Kак ты поняла, у меня в России было всё: любимая работа, свобода творчества, родственники, друзья..
-Так что же тогда явилось причиной твоего приезда сюда?
-Это вышло случайно. Я приехал к другу в Берлин, ходил по выставкам, знакомился с местными художниками, впитывал новые ощущения. Меня поpазила Европа – архитектура, эти церкви, улочки, музеи, замки…А самое главное, мне было интересно современное искусство, в то время в СССР искусство было, конечно же, на высоте, но современное искусство не поощрялось, оно было непопулярно, недоразвито, поэтому-то мне и хотелось познакомиться с европейскими течениями, впитать в себя всё новое. Это я получил в Европе сполна.
-А сам переезд, что явилось толчком?
-Знакомство с голландским галерейщиком. Ему понравились мои работы, и он пригласил меня в Голландию, пожить и поработать год в этой стране. Я с удовольствием согласился, увлечение современным искусством и Европой было у меня в то время очень сильным. Собрали два чемодана, детей (им было тогда 4 и 6) – в охапку, и – вперёд! На этюды в Голландию! С этим настроем я и приехал – поработать годик в этой стране…
-Василий, как у тебя здесь начала складываться жизнь? Самый первый год…
– 1-й год…Он был самым сложным. Адаптация, бытовые проблемы, материальные…Контракт с галерейшиком оказался зверским, я это уже потом понял. Я себя чувствовал крепостным – ни шага в сторону, ни одной картины для себя. От его доходов мне перепадали только крохи, и так должно было продолжаться долго. Галерейшик контракт хотел продлить, но на тех же условиях, я был в раздумьях…К тому времени дети пошли в школу, заговорили на голландском. У меня было много заказов, выставок, я как-то втянулся, мне всё ещё было творчески интересно. А в России наступило очень тяжёлое время – путч, полная неизвестность. Я решил остаться ещё на некоторое время, и стал искать пути “освобождения” от галерейщика. Идей не было…Меня вызывали в полицию и предлагали оcтaться в качестве беженца, но я отказался, никогда не стал бы поливать свою страну грязью. Меня предупредили, что в этом случае мне будет очень сложно работать и вообще жить здесь. Тогда от отчаяния я послал королеве альбом со своими работами, подумал – хуже не будет…
Я уже и забыл про это своё послание, когда однажды к дому подкатила служебная полицейская машина. Подумали – ну всё, пришла пора собирать чемоданы! Но, как оказалось, причина была совсем другой. Приехавший высокий чин лично привёз письмо от королевы ( которая, как всем известно, сама является неплохой художницей), в котором высочайшая особа сообщала мне о лично ею дарованном мне и моей семье виде на жительство с припиской ” Для развития искусства нашей страны настоятельно рекомендую оставить Василия Трындык в Нидерландах “. Вот так я и остался.
-А в творческом плане? Был ли этот первый год успешным?
-Несомненно. Я изображал всё, что меня поражало, всё было другим, я много и с удовольствием работал, это было плодотворное время. Советский Союз был тогда в моде, все были заинтересованы переменами в нашей стране, нашим искусством, культурой, ведь тогда приоткрылся железный занавес, и интерес был огромен. Мои картины того времени выставлялись на аукционе Сотбиc, этот аукцион, кстати, попал в книгу рекордов Гиннеса, он проводился на самолёте. Все мои картины, а их было около 15, были проданы, также картины нескольких других русских художников. Вырученные деньги мы передали Красному Кресту, и на них было закуплено много оборудования, лекарств и много чего ещё, всё это был переправлено в специализированные клиники России, где лечат детей, больных синдромом Дауна.
-Об эмиграции великолепно написал Борис Хазанов в одном из своих эссе: “Эмиграция, плаванье в океане, все дальше от берега, так что мало по малу покрываешься серебристой чешуей, с залитыми водой легкими, с незаметно выросшими жабрами…эмиграция, превращение в земноводное, которое в состоянии еще двигаться по земле, но уже мечтает о том, как бы скорее окунуться в воду”… Это про тебя?
-Нет, это не про меня. Я не считаю, что моя жизнь здесь -настоящая эмиграция. В России провожу регулярно от месяца до года, я там заряжаюсь, подпитываюсь. Душой я- в России. Очень трудно разрываться между двумя странами. Меня тянет к друзьям, родственникам, я только и жду, когда кончится зима и я смогу уехать домой. Здесь скучная и тоскливая (для меня) жизнь, если бы не работа, я бы здесь рехнулся.
– Довлатов говорил, что жить в другой стране можно только полюбив в ней хоть что-нибудь. Удалось ли тебе это? Принял ли ты здесь хоть что-нибудь?
-Принял ли я что-нибудь? Ну, только если лишние килограммы, от которых не могу избавится (смеётся). Люблю ли я здесь что-нибудь?(задумался) Чёрт его знает, мы здесь столько накувыркались… Если бы я сейчас cмог вернуть то время, я бы в этот омут ни за что не полез, лучше бы остался там, со своим народом, ещё неизвестно, где хуже было.
-То есть родной Голландия для тебя никогда не станет?
-Если бы я здесь родился, в этой стране c размеренной тягучей жизнью, привык бы к кормёжке по часам, общению по расписанию, строго отмеренным порциям приязни или неприязни, я бы, может быть, и был счастлив, но для меня Родина, скорее всего, – это особенное внутреннее пространство, состоящее из привычек, предпочтений, любовей… Эти улицы, скверики, запахи, жесты дорогих тебе людей…Родина, а также твоё мироощущение, -это, мне кажется, сложнейший, тончайший букет всего того, что мы пережили, что нам дорого.
Василий, как ты сам определишь тот жанр, в котором ты пишешь?
Мой жанр определили другие (улыбается). Есть сейчас в Санкт Петербурге одно новое творческое объединение -“Полиреализм-21 век”, с новой теоретической установкой, выраженной в остром формальном решении предметного поля картины, пластики, скульптуры, графики листа. Участники этого объединения заинтересовались моими картинами, и вот уже с некоторых пор я являюсь его членом. Так что, не я туда просился, они меня там увидели. Вожу каждый год свои новые работы, много выставляюсь.
Для справки: “Инициаторы создания объединения «Полиреализм», известные живописцы и теоретики искусства, утверждают, что художник их вероисповедания – это тот, кто может совмещать любые материалы, но его поиски определяются прежде всего содержанием картины, жесткой композиционной структурой всего поля, где каждая форма – плоская или объемная – пластически решена во взаимосвязи с другими формами. Рисунок и цвет здесь должны быть на грани традиционного восприятия, прорываясь при этом за пределы общепризнанного. За формальной новизной – жесткое требование: произведение должно содержать в себе образ, мысль, предметность.”
-А ты следишь за тем, что происходит в современной российской литературе?
-Конечно! Я считаю, что наша культура в целом возрождается, и литература – в частности. Появились такие писатели, как Акунин, это просто гигант, также читаю Веллера – мощнейший писатель. Закончилась, наконец-то, эпоха литературного и культурного эрзаца, всех этих чернух, порнух, и наступает пора настоящего искусства.
-Такой классический вопрос: твои планы на будущее?
– У меня есть идеи, планы, но я не люблю ими делиться, как говорится, “не говори гоп, пока не перепрыгнешь”. Работаю, отображаю своё видение мира….Главное, что бы дети были счастливы…И ещё скажу напоследок, ты знаешь, не всё в мире решается материальным благополучием, у нас в принципе всё есть, но не это для меня является ценностью, чем-то определяющим. Это не высокопарные слова, это правда, для меня – единение душ, друзья, духовная связь- главное, это ничем не заменишь, это невосполнимо…Я весь в этом. Так что…детям нравится здесь, вот и ездим в Голландию на зимовку, так можно интересно жить… И работать…
… Лоренс Даррелл писал в “Александрийском квартете”: “Нас, художников, ожидает счастливая возможность помириться посредством искусства со всем, что ранило и унижало нас в обыденной жизни, и — не бежать от судьбы, как то пытаются сделать обычные люди, но заставить ее пролиться истинным живым дождем — воображением. Иначе — зачем бы мы мучили друг друга?”…
Маргарита ван Геллеком.
Это был декабрьский день 1990 года. Мы с женой приехали из России сначала в Германию, а потом по приглашению в Голландию, и первый город, который мы увидели – это был Графе. Это было начало декабря. Мы приехали, когда уже было темно, в декабре такие короткие дни. Было холодно, с неба падал небольшой снег, искрясь в тусклом свете фонарей. В празднично оформленных витринах магазинчиков игриво покачивая бедрами, веселился кукольный Синт Николаас вместе со своими слугами Зварте Питами. Я вдруг почувствовал себя как в сказке. Все казалось почти нереальным после суетливого, шумного Берлина. И тут зазвенели колокола, завершая пасторальную картину праздничных дней.
Тогда передо мной стоял выбор или работать в Германии или в Голландии. И в Германии и в Голландии мне предлагали работать по контракту. Победила Голландия и решающим был городок Графе, в который я влюбился с первого взгляда. Потом состоялось мое знакомство и с другими городами, но падающий снег Графе, искрящийся в свете фонарей, до сих пор радует мое сердце.
Я давно искал ателье, в котором мне хотелось бы работать, но предложения меня не устраивали или слишком маленькое помещение или слишком дорого или слишком далеко. Поэтому я работал дома, а когда позволяла погода в саду позади дома.
Жизнь полна сюрпризов, после долгих лет я снова в Графе. Мне повезло с ателье- это бывшая контора ABN-AMRO банка. Здесь я могу и работать и показывать свои работы. Я вернулся в Графе и надеюсь, что город мне скажет: «С возвращением, Василий»